Письма из армии

Книга знакомит читателя с армейскими письмами рано ушедшего из жизни композитора, пианиста, звукоинженера, писателя, радиоведущего Валерия Олеговича Белунцова (1969–2006 гг.). В письмах подробно рассказывается о его службе в рядах Советской армии в конце 80-х годов ХХ века. Вступительная статья содержит воспоминания матери композитора о его детстве и дальнейшей творческой деятельности.

© Котюк И.А., составитель
© Емельяненко С.К., дизайн

М., издательство «Известия», 2022. 320 c., ил.
ISBN 978-5-206-00996-5

Заказать книгу (стоимость 300 руб. + почтовые расходы)

Предисловие (фрагмент):

Эта книга предлагает читателю письма из армии моего сына Валерия Белунцова — письма к любимой девушке и к другу.

…Далёкий 1987 год был знаменательным для Валерия. В конце мая ему исполнилось 18 лет, а в июне он закончил ЦМШ (Московскую центральную музыкальную школу- одиннадцатилетку) как пианист и композитор и стал поступать на композиторский факультет Московской консерватории.

Вступительные экзамены он сдавал блестяще, но его призвали в армию (забрали прямо с этих экзаменов), и он поехал в воинскую часть г. Острогожска Воронежской области, где прослужил в оркестре этой части два года (1987–1989 гг.).

Уход в армию Валерий воспринял трагично — ведь он в это время был полон творческих замыслов, и к тому же на два года предстояла разлука с любимой девушкой, с друзьями, с Москвой, с консерваторией…

Остались письма тех лет, которые мы сейчас и публикуем с небольшими сокращениями.

И.А. Котюк

Письма к Ане П.


Письмо №9, 16.08.1987 (фрагмент):

…А у меня в голове вращается сейчас столько музыки, столько сразу хочется сочинить, что прямо голова лопается, особенно если принять во внимание, что черновики писать здесь некогда, и я работаю в уме, держа в голове всё одновременно, как ещё никогда не было.

Сегодня пойду в 7-ю роту учить придуманную мною песню о Ленине. Я, правда, её не целиком придумал, частично слова вспомнил из какого-то современного стихотворения. Эти слова я взял как припев, но куплеты пришлось дописать. Так что уж не знаю, как пойдет!


Письмо №30, 16.11.1987 (фрагмент):

Анечка!

На днях вышел я подавать сигнал на обед, и потом, пока ждал строй, огляделся кругом. Знаешь, природа всё-таки удивительная вещь! Был тихий-тихий, по-настоящему зимний день; кругом было много снега, а деревья стояли застыло, не шелохнутся; не было ни ветеринки, и в чистом голубом небе только кое-где были видны, казалось, неподвижные кучевые облака.

Было так хорошо, и я был один; знаешь, я, вообще-то, не люблю, когда много народу, мне гораздо лучше одному или когда 2–3 человека. А здесь я ведь постоянно в большом коллективе, и днем и ночью! А эти 10 минут спокойствия подействовали исцеляюще, хотя я неожиданно вспомнил о том, что ведь вернусь я из армии уже 20-летним, и, значит, лучшая часть жизни прошла, ведь время, проведенное здесь, где я сейчас, можно считать из жизни вычеркнутым… Но пока есть на свете музыка — есть у меня и жизненная цель, во имя которой надо работать.


Письмо №77, 08.03.1989 (фрагмент):

…А все вокруг читают газеты и ругают действительность. Тоже несколько странно: ну скажи, разве окружающий мир такой уж плохой? По-моему, нет. По-моему, всё-таки хорошего гораздо больше, чем плохого, просто плохое больше бросается в глаза и врезается в память, а хорошее мы часто не замечаем или принимаем, как должное (а здесь, кстати, человек во многих случаях начинает уже плохое воспринимать, как должное. Зато потом видит хорошее).



Письма к Андрею Д.


Письмо №4, 06.09.1987 (фрагмент)

…Вчера позвали меня из оркестровой студии вдруг на летнюю эстраду, где проходило выступление самодеятельности, и попросили с бухты-барахты проаккомпанировать, для чего специально перетащили из клуба до прелести разбитое пианино, имеющее, кстати, интересную особенность, испытанную мною ранее на собственной шкуре: прежде, чем начать играть, нужно отогнуть нижнюю планку (которая под клавишами находится), иначе получится плохой ксилофон, ибо клавиши при происхождении процесса нажимания на них входят в соприкосновение с вышеупомянутой планкой и вызывают хорошо прослушиваемый стук, который время от времени проявляет способность даже заглушить музыкальные звуки, особенно там, где неисправны демпфера, и для того, чтобы получить звук длительностью большей, чем 0,00001 секунды, нужно знать хитрый секрет: сильно нажав на единственную педаль — правую (вообще-то, она по форме левая, но переставлена на управление демпферами), — усилием ноги (и воли) наклонить весь инструмент на себя, и так его удерживать, чтоб он не перевернулся на исполнителя и чтоб не принял также и нормального положения, устойчивость которого, кстати, тоже довольно-таки относительна. (Ух ты, ну и предложение получилось, слов в 150–160, наверное. Считать не буду — некогда).


Письмо №7, 13.11.1987 (фрагмент)

…У нас тут за последнее время столько всего произошло, что в голове всё перемешалось. Были, в частности, ноябрьские праздники и в связи с ними много подготовки и концертных выступлений. Подготовка заключалась в том, что на плацу строевым шагом ходили наши офицеры, прапорщики и сержанты, а мы (т. е. оркестр) стояли и им аккомпанировали. Но более интересны были концертные выступления, самое главное из которых было в городском ДК. Играл я там снова концерт Грига, была также неизменная «Поэма» Фибиха. А на другой день мы выезжали в Репьёвский район, в село Новосолдатское, на открытие мемориала памяти жертв войны. Меня восхитило то, что сопутствующий этому митинг проходил горячо и эмоционально, все выступавшие говорили искренне и без бумажки.

В ступени мемориала замуровали письмо к потомкам, которые будут жить в 2037 году, чтоб они его прочитали на 120-летие Октября.


Письмо №8, 07.12.1987 (фрагмент)

…Ходил я тут сигналистом на стрельбище. Это мероприятие малоприятное. Оно заключалось в следующем. К 6.00 утра я шёл уже в столовую (при том, что сейчас зимой подъём в 6.20), а к 7.00 должен был приходить на стрельбище с сигнальной трубой. Сначала туда нужно было дойти, что было особенно difficile* в первый день. Дело было в том, что на дорогах был сплошной каток — жуткая гололедица, а туда идти, во‑первых, долго, а, во‑вторых, последняя треть пути по наклонной дороге, примерно 15 градусов! (Уфф!) А потом моя задача заключалась в том, чтобы в течение 7–8 часов подряд (пока не сменят) внимательно слушать команды руководителя стрельб, и каждый раз после команды «К бою!» играть на трубе 9 нот:



За 8 часов это происходило раз 90–120. А неприятность была не только в том, что это скучно, а еще и в том, что холодно, температура -10 градусов по ℃, а стоять надо практически на одном месте, и не согреешься, так как небольшое andirivieni** в этом смысле мало что дает. Но зато дирижёр объявил мне благодарность и внеочередное увольнение.

* difficile (ит.) — трудно
** andirivieni (ит.) — хождение туда и обратно